После ухода из жизни Вячеслава Гвоздкова прошло уже больше 40 дней. Что будет с Самарским театром драмы? Ждать ли перемен в руководстве? Какие режиссеры выпустят спектакли в этом году? На эти и другие вопросы отвечает главный режиссер Театра драмы Валерий Гришко.
— За эти 40 с небольшим дней меня не раз и не два спросили: что теперь будет с Театром драмы?
— И меня спрашивают, что будет с театром, что будет с театром. Лучшее, что мы можем сейчас сделать в память о Гвоздкове, это констатировать: в театре все идет своим чередом. Швейцарские часы — любимый образ Гвоздкова, он хотел, чтобы театр работал, как часы. До идеала нам, конечно, далеко, но, в целом, все нормально. Все проекты, которые намечались еще при жизни Гвоздкова, остаются в силе. До конца этого года мы работаем по его планам. Так что, часы не остановились, тикают.
— Вы пригласили на постановку Дениса Бокурадзе?
— С Денисом мы встречались прямо после прощания с Вячеславом Алексеевичем. Ведем переговоры, в течение года он должен выбрать название и что-то у нас поставить. Надеюсь, что Денису, который работает в камерном формате, по силам будет и большая сцена. А в перспективе, если не возглавит театр, то хотя бы будет с ним постоянно сотрудничать.
— То есть Денису вы сделали предложение попробовать себя на большой сцене?
— Более того, мы даже гипотетически рассматриваем на будущее вариант Табакерки и МХАТа, чтобы и его актеры играли у нас, например (тем более, наши выпускники есть в его коллективе). Наши артисты с большим интересом относятся к тому, что делает "Грань", ездят на премьеры. У меня такой возможности, к сожалению, нет.
— У вас сейчас репетирует Михаил Лебедев, однокурсник Марии Селедец, которая ставила "Жанну". Курс у Фильштинского очень интересный, видела несколько работ на лаборатории "СамАрта" — не помню такой сильной лаборатории.
— Да, когда я пришел к Вениамину Михайловичу, то попросил назвать самых-самых. Андрей Гончаров был уже завязан на других проектах, Миша вот только недавно освободился, а Маша сразу к нам приехала.
— Это вам повезло, что Михаил рискнул приехать сейчас. После "Жанны".
— Видит бог, моя мечта — чтобы я пришел, увидел, что молодой режиссер поставил замечательный спектакль, и не потратил ни одного нерва, ни одной минуты, чтобы что-то корректировать или "спасать". Что мы с Гвоздковым вынуждены были проделывать не раз, и на выпуске "Август. Графство Осейдж", и на "Жанне", и не только. Кто бы знал, как мы этого не хотели, как не хотели выглядеть старыми мастерами, которые уничтожают молодого.
Тем не менее, за что нас можно похвалить — мы всем выплачивали полный гонорар, оставляли имя в афише. И все время говорили — если здесь победишь, дальше получишь больше прав.
— Никому за последние лет шесть не удалось.
— Никому, но ту же Машу мы пытаемся уговорить на следующую постановку. Мы ее полюбили, она классный специалист, но ей нужно отбросить этот черный взгляд на жизнь. Понимаете, и с нами самими так проделывали по молодости — когда спектакль не нравился художественному руководителю или главному режиссеру, он вторгался и делал то, что нужно театру. Я к этому нормально отношусь. В свое время тоже швырял заявления, уезжал — "как, это же мое творчество!" Но руководитель лучше, чем режиссеры-"гастарбайтеры" знает, что "пойдет", что "не пойдет". Мы спасали их спектакль ради них самих и ради театра, ответственность за который лежит на нас.
— Прямо вот ни разу не было так, чтобы спектакль "пошел" в том виде, в котором его поставил молодой режиссер, хотя вы в это и не верили?
— Так не бывает, чтобы совсем не верили. Сначала же показ идет на уровне актерском, в репзале, когда еще не вышли на сцену, нет сценографии, света, костюмов — уже на этом этапе мы понимаем, стоит запускать или нет. И если брать спектакль "Жанна", то мы были в восторге от того, что Маша сделала в репзале, как актеров "завела" на свое дело. Но когда наступил финальный период, когда мы увидели, что она делает на сцене, привлекая, например, видеосъемку, когда она не нужна… И главное, на чем мы столкнулись — это финал. Как решить развязку истории. На этом мы расстались когда-то и с Федей Грековым, который всем действием и финалом "Тестостерона" декларировал, что люди — это просто животные.
Работать "в подвале" — это другая история, а когда у тебя каждый вечер должно быть 700 человек в зале, а сидит 500, потом 300 — театр так и пойдет вниз, и финансово в том числе, и мы не сможем ни этого режиссера пригласить, ни хорошего художника, ни актерам надбавки выплатить. Чтобы они достойно жили, у нас каждый вечер должен быть полный зал.
— Михаила Лебедева вы рассматриваете как потенциального будущего руководителя театра?
— Как и любого молодого талантливого режиссера. Дальше — все зависит от него и от результата.
— Вы ищете сейчас молодого лидера, который будет в театре при вас? То есть вы в театре остаетесь, творческая часть руководства перешла от Гвоздкова к вам?
— Пока да. Я появился в этом театре на совершенно других договоренностях, как помощник Вячеслава Алексеевича, как соратник. Да, ищем творческого лидера, человека, которого примет труппа. С этим, кстати, все в порядке, у нас артисты очень хорошо воспитаны, в любой ситуации с любым режиссером работают до конца.
— Вам пришлось отказаться от съемок в пользу театра?
— Да, я предупредил своих агентов, они расстроились, потому что много проектов сейчас запускается. Один еще остался недоснятым, потому что дописывают сценарий. А в трех уже отснялся, новых пока больше не будет.
— Формально вы по-прежнему главный режиссер?
— Да, и привык, честно говоря, к другому режиму. Но сейчас я сам себя ограничил, потому что это не просто театр, это часть моей жизни, здесь три выпуска наших учеников. Когда из-за конфликта с властями Гвоздков собирался писать заявление, я говорил, что на следующий день после него уйду я. Но сейчас совсем другая ситуация. Ко мне актеры даже подходили после похорон, просили не бросать их…
— Вы себя ограничили до какого-то момента?
— Я должен здесь быть все время, пока ставлю спектакли. В конце сезона буду посвободнее, потому что выпуск у Миши Лебедева, а пока у меня в 10 утра репетиция "Старого дома" (выпуск в марте), в два часа дня — "Корсиканка", премьеру покажем 21–22 апреля. До ухода Славы должны были работать параллельно.
— Каково вам репетировать спектакль Вячеслава Гвоздкова?
— Я первый раз в жизни в такой ситуации. В "Старом доме" он успел наметить только первый акт, то есть фактически нужно ставить спектакль целиком. Есть видеозапись эстонской постановки Гвоздкова, но она для меня скорее помеха. Все другое — время, пространство, язык. Сейчас мы где-то в середине второго акта, должны быть хорошие актерские работы, но, как всегда, ничего не обещаем заранее.
Конечно, последним спектаклем Гвоздкова стала "Касатка". Этот уже скорее его памяти, но в программке будет написано "постановка Гвоздкова", потому что идея и оформление его, я подпишусь просто режиссером.
— А что ставит Михаил Лебедев?
— Миша ставит "Роковую ошибку", когда-то эта вещь шла здесь, у Монастырского. Это повесть Рощина, у нее много инсценировок. Мы на курсе ее замышляли еще до появления Михаила, потому что много девчоночьих ролей, хорошая литература. Единственное условие, которое мы для себя определили, и Миша тоже сразу принял — мы не ставим про 70-е годы, ставим про сегодня. Другие ритмы, самокаты, граффити… Другая стилистика.
— Планы известны до конца года?
— Да, в новом сезоне мне нужно будет выпустить "Лев зимой", с Владимиром Борисовым, Жанной Романенко и молодежью, параллельно с мая Сергей Грицай начнет репетировать мюзикл "Барышня-крестьянка", просит много времени, дадим. Под конец года должна быть премьера.
— Ходят слухи, что вы ищете директора.
— Сейчас врио гендиректора Валерий Сергеевич Мелешин. Он много лет был первым замом у Гвоздкова и сейчас достойно и квалифицированно взял на себя всю организационно-хозяйственную работу. Так что никакой спешки здесь нет. Но если о будущем, то не исключен вообще вариант директорского театра. Если мы не найдем художественного руководителя, который по-настоящему творчески возглавит труппу, возможно, придет интеллигентый, умный директор. Я с такими работал, это, например, Александр Кулябин в Новосибирске, Юрий Фастовщук в Краснодаре.
— Подводя итог: перемены в руководстве — дело не ближайшего года?
— Поисками мы занимаемся уже сейчас, делаем это вместе с минкультом, обмениваемся кандидатурами. Их немного. Сегодня провинциальный театр, в отличие от московских и петербургских, в невыигрышном положении. Сейчас уже не стремятся обрести свой театр, хоть какой-то, как было у нас. Но у меня нет таких настроений, что я наконец-то "заполучил" театр, и теперь я главный! Совершенно нет. Наоборот, мне хочется найти такого человека, который даст этому театру новый толчок к развитию.