Вокруг света за семь лет

Жизнь и приключения самарского портного Фёдора Кулагина
Эта история началась 110 лет тому назад. Восемнадцатилетний портной Фёдор Кулагин упросил матушку отпустить его на ярмарку в Нижний Новгород. Получив благословение и наказ вернуться в Самару через месяц, Фёдор купил билеты на пароход до Нижнего. Домой он вернулся только через семь лет. За это время он в буквальном смысле объехал весь свет. Москва, Санкт-Петербург, Берлин, Париж, Лондон, Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Сан-Франциско...
   
ЧАСТЬ  ПЕРВАЯ
О необычной судьбе необычного человека из необычной семьи рассказали его дневники, которые хранятся в Самарском областном архиве. Я не случайно несколько раз упомянул слово «необычный»: семья Кулагиных оставила свой след в истории. Один из братьев Фёдора стал героем рассказов Максима Горького и даже шил костюмы для Владимира Ульянова (Ленина) в самарский период жизни будущего вождя революции. Мать Фёдора работала на пристани ключницей и обладала огромной физической силой - поднимала около десяти пудов разом. А это 160 килограммов! Дед Фёдора был прекрасным портным. Собственно, с его подачи в семье Кулагина и начали шить все без исключения - даже мать Фёдора оставила сомнительное искусство поднимать тяжести... К портняжному мастерству мальчика стали приучать с четырех лет. В восемь Федя сшил первые штаны, правда, не на заказ, а для себя.
   
Семья Кулагина обреталась в доме на углу Сокольничей и Почтовой (ныне - угол ул. Ленинской и Рабочей), напротив дома купца Рытикова. В последнем, как известно, с 1890 по 1893 годы проживала семья Ульяновых. Ее и обшивало семейство Кулагиных. Фёдора часто посылали в дом к Ульяновым вызвать того или иного заказчика на примерку. Владимира Ильича наш герой помнил смутно, но отметил одну его черту. Напротив дома Кулагиных была стоянка. И пассажиры, прежде чем сесть в пролетку, громко кричали: «Извозчик!». Ульянов всегда уезжал молча.
   
Как-то один из братьев Фёдора в пьяной драке порезал мясника, за что отсидел в тюрьме несколько месяцев и, опасаясь мести, уехал из города. Отдуваться за него пришлось другим. Дружки «порезанного» вовлекли в потасовку Александра - старшего брата нашего героя. Свидетелем этой драки стал Алексей Максимович Пешков (Максим Горький). Он привел поколоченного Александра Кулагина домой. Фёдор хорошо запомнил будущего великого писателя: высокий, одет в бобриковое черное полупальто, на голове - шапка под каракуль. Позже это сражение - один против четырех - Горький описал в одном из рассказов из серии «Между прочим».
   
Александр Кулагин после смерти отца стал главой семьи. Как говорится, «дворник может замести, хорошие парни - подгулять, а вот портной только наштопаться». «Наштопывался» Александр каждый день, чем отравлял жизнь всей семьи. Фёдор, доделав свою часть заказов, уходил из дома - лишь бы не видеть пьяного брата. Шестнадцатилетним подростком Фёдор решил «послужить городу» и бесплатно помогал рабочим укреплять и выравнивать склон у драматического театра.
   
Наступил 1903-й - год, который разделил жизнь Фёдора Кулагина на «до» и «после». Юноша впервые в жизни решил выехать из города на заработки. Выбор пал на Нижний Новгород, где каждое лето проходила одна из самых известных на всю империю ярмарок. Получив благословение от матери, Фёдор купил билет четвертого класса на пароход общества «Зевеке». Пассажирами на судне в основном были монахи и монашки, плывшие в паломнический тур в Саровскую пустынь. Они настоятельно рекомендовали юноше посетить не ярмарку, а святое место.
   
Свои впечатления от Нижнего в дневнике Фёдор описал коротко: «Не понравилось». Следующим пунктом в путешествии он выбрал Саров, как и советовали попутчики-монахи. От Нижнего до Арзамаса парень ехал по железной дороге, оставшийся путь добирался на лошади. Недалеко от Сарова путешественникам встретились женщина и мужчина с девочкой. Каждому прохожему родители рассказывали о чудесном избавлении дочери от немоты, стоило лишь ей приложиться к раке с мощами Серафима Саровского. К чуду исцеления Фёдор отнесся скептически и пометил в своём дневнике: «Ложная агитация».
   
Осмотрев святыни, Фёдор задумался: куда теперь ехать? Дома он мечтал увидеть Царь-колокол и Царь-пушку. Но, прибыв в Москву, путешественник снова разочаровался, Первопрестольная его не впечатлила, хотелось увидеть что-то более интересное и значимое. Внезапно Фёдор вспомнил, что два его брата в свое время служили в Санкт-Петербурге в Павловском полку, и матушка даже ездила в столицу к сыновьям. Об увиденном она рассказывала с восторгом - по улицам-де ходят пароходы! Ну как на такое чудо да не посмотреть своими глазами? Северная столица парня не разочаровала, и это несмотря на то, что пароходы плавали не по улицам, а по каналам. Срок отлучки давно уже вышел, но Фёдор и не думал возвращаться. В Питере он поступил на службу в портновскую мастерскую г-на Турека. В свободное от работы время гулял по городу, любовался дворцами и даже посещал музеи. В Самару молодого человека решительно не тянуло.
   
Отработав у Турека месяц, Фёдор перешел в мастерскую шведского подданного Иоганна Линдваля*, которая обшивала царский двор и высший свет. Коллектив мастерской был интернациональным, почти без русских, зато много выходцев из Прибалтики. В 1904 году в мастерскую поступил важный заказ: сшить для великого художника-баталиста Василия Васильевича Верещагина, адмирала Степана Осиповича Макарова и Великого князя Кирилла Владимировича флотские костюмы для путешествия на броненосце «Петропавловск» в составе эскадры адмирала Рожественского в Порт-Артур. Как известно, «Петропавловск» взорвался на минной банке**, Макаров и Верещагин погибли, а великий князь чудом спасся. И так как первый флотский костюм для Кирилла Владимировича шил Фёдор, второй костюм, взамен утерянного, доверили шить снова ему.
   
В том же году наш герой, так сказать, без отрыва от производства поступил учиться на знаменитые на всю Россию бухгалтерские курсы Фёдора Езерского «Счетовод». Казалось бы, для чего портному бухгалтерские курсы? Скорее всего, Фёдор был на перепутье. Что ждало его впереди? Карьера модного столичного портного, который благодаря таланту смог открыть собственную мастерскую? Может быть. Но более вероятно, что наш герой предполагал какой-то иной вариант развития в своей судьбе. Время было смутное, беспокойное. На постаменте памятника императору Николаю I Фёдор не раз читал прокламацию с известной питерской шуткой: «Дурак умного догоняет, да Исаакий мешает». Вроде бы имелось в виду, что статуя давно почившего Николая Первого «гонится» за памятником Петру I, но «догнать» мешает Исаакиевской собор. Но при этом все понимали, что дурак на самом деле - действующий император Николай II...
   
Наступил 1905 год.  Еще не погиб у Цусимы русский императорский флот, но общество кипело от негодования: после длительной осады японцам был сдан Порт-Артур. В январском воздухе все отчетливее чувствовались нотки очередной, какой  уже по счету - Бог весть, русской смуты. Девятьсот пятый стал переломным не только для огромной империи, но и для миллионов ее жителей. Новые испытания  ждали и нашего героя  - уже за пределами родины.
   
   
   
   
    *Иоганн Линдваль - отец знаменитого архиватора Фёдора Линдваля, основатель Торгового дома И.Б. Линдваль и сыновья.
    **Минная банка - элемент минного заграждения, состоящий из нескольких мин, поставленных кучно.
   

ЧАСТЬ ВТОРАЯ Наступил январь 1905 года. В Санкт-Петербурге было тревожно. Работники пошивочной мастерской обычно узнавали новости столичной жизни от двух сотрудников. Один из них - Норейко - квартировался у мастера Путиловского завода, второй - Семенов - был «прикреплен» к Зимнему дворцу для срочного ремонта одежды.

Как-то Норейко сообщил о забастовке на Путиловском. Рабочие, посланные делегатами к царю, арестованы, и в воскресенье, 9 января, планируется большая демонстрация на Дворцовой площади. Семенов принес из дворца тревожные слухи. Будто бы к царю приезжал его дядя, командующий Санкт-Петербургским гарнизоном, и просил императора применить к бунтовщикам самые жесткие меры. Но Николай Второй якобы на это не согласился.

6 января горожане праздновали  Крещение.  Федор пошел посмотреть выход императора к Иордани. Однако все подступы к Зимнему были перекрыты, наш путешественник перебрался на Васильевский остров, поближе к Бирже. И вот на Неве, напротив Зимнего дворца, начались праздничные мероприятия - выпустили голубей, пушки, расположенные рядом с Биржей, отсалютовали царю.

Внезапно грохнул отдельный орудийный выстрел, и недалеко от дворца из Невы поднялся столб воды и снежной крошки. Вечером уже весь город обсуждал новость - одна из пушек была заряжена картечью. По слухам, выстрел был произведен с ведома дяди -Великого князя Владимира Александровича, чтобы припугнуть Николая II.

В воскресенье, 9 января, Федор смотрел на балкон Зимнего и фантазировал. В Самаре он видел литографию, на которой был изображен император Александр Второй, читающий с дворцового балкона манифест об освобождении крестьян. Значит и сейчас Николай, подобно своему деду, выйдет и поговорит с народом. С каждым часом народ прибывал, над толпой колыхались хоругви, в руках духовенства сияли оклады икон, рабочие держали портреты царя и царицы. Посредине Дворцовой площади выстроились жандармы в виде огромной буквы «П». В воздухе гремело многоголосое «Боже, царя храни», на собравшихся были направлены дула трех пулеметов: один - у Александровской колонны, два других - у подъезда и ворот Зимнего. Пулеметные расчеты - офицеры и несколько солдат - с беспокойством посматривали в сторону демонстрантов.

* * *
Основательно промерзнув, Федор с трудом пробрался сквозь толпу и пошел домой, благо жил он сравнительно недалеко. Согревшись, Кулагин вновь решил посмотреть на митинг. Но толпа была настолько плотной, что к Дворцовой площади он так и не смог подойти. Ровно в два часа от Зимнего прогремел залп, затем другой. С деревьев Александровского сада сбитые шальными пулями упали несколько ребятишек. Навстречу вопящей от ужаса толпе хлынула лава казаков. Один из них ударил Федора шашкой - мимо! Федор прижался к стене дома и внезапно почувствовал, что еще одна шальная пуля пробила ему ногу чуть выше колена... Навылет, к счастью, не задев кость.

В шоке Федор доковылял до дома и самостоятельно перевязал рану. Утром в понедельник портные собрались в мастерской, но к работе не приступили. Каждый старался поделиться пережитым. В помещение ателье зашли несколько рабочих: «Нас расстреливают, а вы работаете? Идемте бастовать». Портные вышли на улицу, постепенно к ним примкнули еще несколько десятков человек. Однако шествие продолжалось недолго, толпу окружила полиция, и Федор впервые в жизни оказался в полицейском участке.

В камере он просидел 10 суток. Все это время слушал рассказы какого-то бывалого старика. Рассказывал тот вещи удивительные: о том, как ему удалось побывать в разных странах - Америке, Германии и Англии. Сидельцы слушали, раскрыв рты, всё было в диковинку и интересно.

- Ты бы посмотрел, как живут рабочие за границей! Не то что у нас, - старик почему-то обернулся к Федору, он внимательно разглядывал парня своими выцветшими глазами...

20 января Федор вышел на свободу и в тот же день обратился с прошением на имя градоначальника с просьбой выдать заграничный паспорт. Но заветный документ получить было не так-то просто. Паспорт давали только с письменного разрешения родителей, а мать почему-то на письма не отвечала. И Федор всерьез задумался над нелегальным переходом через границу. Но этот способ был опасен тем, что обратно вернуться на родину не оставалось никакой возможности. Наконец из Самары пришло долгожданное разрешение от матери, и 24 февраля Федор получил заветный документ.

В тот же день наш герой выехал поездом в Берлин. К путешествию Федор подготовился основательно. Мастерская Линдваля находилась в центре Петербурга, и почти все вывески были на иностранных языках. Федор начал изучать латиницу и перед самым выездом прикупил словари и разговорники на трех языках.

Столица Германии встретила путешественника мартовским ливнем. Вызубренную по дороге фразу извозчик понял только с пятого раза. Федор остановился у латышей, которые раньше работали у Линдваля. А через несколько дней уже устроился на работу в ателье «Бенедикт». По вечерам после трудового дня Федор со своими новыми друзьями спешил в школу учить
немецкий язык. * * *
  Как-то знакомые латыши пригласили Федора на лекцию о русской революции 1905 года. Читал ее один из основателей социал-демократической партии Германии Август Бебель. Узнав, что среди присутствующих есть непосредственный участник январских событий, докладчик подошел к Федору. Как мог, с помощью друзей и часто переходя на язык жестов, наш земляк рассказал о событиях в России. Собравшиеся воспринимали свидетельства с живейшим интересом, а сам Федор представлялся им «первой ласточкой» русской революции. Постепенно Кулагин стал регулярно посещать в Берлине рабочие кружки.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Все свободное время Федор проводил в экскурсиях по Берлину. Вместе с новыми знакомыми латышами он посетил «кладбище погибших в марте». Здесь похоронили десятки горожан, погибших на баррикадах во время уличных боев так называемой Мартовской революции (Marzrevolution) 1848 года...

В Берлине Фёдор видел и свадебный поезд старшего из сыновей германского императора Вильгельма II. Процессия двигалась из дворца в сторону вокзала. Новобрачные и кайзер сидели в богато украшенных экипажах. Сам император выглядел как истукан - неестественно прямая спина, лицо непроницаемое, с нафабренными, торчащими вверх усами. На его голове красовалась каска с навершьем в виде имперского орла. Берлинцы, как и полагается добропорядочным немцам, вытянулись вдоль улиц не толпой, а, как отметил Фёдор, «ровными шпалерами».

Свободного времени у Фёдора теперь было больше, и он, дабы повысить профессиональные навыки, записался в «Академию кройки». Через полгода берлинской жизни русский путешественник уже мог вполне сносно изъясняться по-немецки.

Постепенно у молодого человека сложилось своеобразное мнение о немцах. Любят кушать, но превыше еды ценят политику. С немцем, пьющим пиво, спорить - одно удовольствие, но Боже вас упаси вступить в спор с немцем, начитавшимся газет! Как оказалось, веселого германца встретить довольно трудно, зато хулиганов среди жителей Берлина пруд пруди. Любят подраться, особенно рабочие. На Новый год Фёдор наблюдал, как ради развлечения молодежь сбивала палками с добропорядочных бюргеров цилиндры.

Вскоре Германия Фёдору откровенно наскучила, и в марте 1906 года самарец перебрался в Брюссель, а затем и в Париж. Немец, как известно, - не француз. Веселые, жизнерадостные парижане сразу понравились Фёдору. Буквально на следующий же день путешественник устроился в ателье «Кумберленд».

Довольно быстро Фёдор включился в революционную работу. Французы парня уважали, участие в событиях «кровавого воскресенья» придавало всем русским статус «настоящих революционеров». Во время первомайской демонстрации Фёдор получил очередную травму. Толпу мастеровых окружили конные жандармы, а одна из лошадей, взбрыкнув, угодила копытом Кулагину точно в пах. От боли Фёдор потерял сознание. Друзья принесли пострадавшего в какую-то больницу у Триумфальной арки. Здесь пришлось пролежать почти неделю. Знание немецкого языка помогло начинающему революционеру избежать ареста, полиция охотилась за «русскими провокаторами». Как-то друзья вместе с гостинцами принесли в больницу газету, в которой сообщалось о трагедии в Булонском лесу. Шестеро «неизвестных русских» прятали среди деревьев бомбы. По неустановленной причине один из снарядов взорвался, погубив неудачливых бомбистов. Отложив газету, Фёдор принялся размышлять над очередным пунктом путешествия.

Рана, нанесенная ударом копыта, оказалось серьезной, потребовалась операция, а реабилитация заняла почти три месяца. Оставаться в больнице Фёдор уже не мог, очень хотелось покинуть теперь уже не казавшийся дружелюбным и веселым Париж, где средь бела дня взлетают на воздух русские революционеры, а полиция особо не церемонится с демонстрантами.
Еще не окрепнув до конца, Фёдор Кулагин выписался из больницы, и через три дня русский путешественник вышел на перроне вокзала Ватерлоо в Лондоне.

Английский язык Федор начал изучать во время лечения. Но требовалась практика. Без знания языка по профессии устроиться на работу не получилось. Пришлось начинать с должности ученика официанта в частном пансионе. Хозяином был англичанин, поварами - канадцы, а официантами служили исключительно итальянцы. На третий день работы Фёдора послали встречать у крыльца пансиона какого-то важного купца, прибывшего из Вены. Проводив гостя до номера, Фёдор безмерно удивился, когда бизнесмен протянул ему три шиллинга «на чай». От неожиданности молодой человек отказался от денег. Поступок служащего гостиницы поверг гостя в шок.

- Кто вы? - спросил по-немецки бизнесмен.

- Я - русский по происхождению, - ответил Фёдор. По просьбе постояльца он коротко рассказал о своих приключениях. Потрясенный историей собеседника, бизнесмен увеличил сумму чаевых, но гордый самарец вновь отказался от денег.
Вечером того же дня Фёдор Кулагин заявил хозяину, что считает унизительным брать «на чай», работать официантом он не желает и вообще уходит из пансиона немедленно. Хозяин всё выслушал молча. Фёдор развернулся и ушел искать работу, где его революционная гордость не была бы ущемлена.


ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Следующим местом работы для Федора стала портновская фирма «Николаус», которая располагалась на Пикадилли. Английский он знал еще недостаточно хорошо, поэтому общался на немецком, считавшимся в начале XX века «языком рабочих». Портным наш земляк проработал всего лишь месяц. Натура бродяги вновь дала о себе знать. 15 сентября 1906 года - эту дату Федор запомнил очень хорошо - он, как обычно, шел на работу. Однако на этот раз ради любопытства изменил привычный маршрут. Внимание его привлекла вывеска над конторой, которая гласила, что здесь можно купить билеты на пароход в Америку с большой скидкой через Нью-Йорк в Бостон...

Чтобы бороться с морской болезнью, Федор запасся лимонами, к тому же питание, входившее в стоимость билета, состояло исключительно из картофеля. И это, по мнению путешественника, помогало избежать последствий качки. Для «дешевых» пассажиров на судне ежедневно устраивали медицинский осмотр, делали прививки. А после прибытия в порт Нью-Йорка всех бедняков скопом отправили в карантин на остров Эллис, или, как его иногда называют, - «остров слез».

Тут гордому Федору пришлось познакомиться с настоящим американским гостеприимством. Пассажиров раздели донага. Затем бедолаг последовательно проверяли две комиссии - сдающая, то есть с парохода, на котором люди приплыли в цитадель демократии в поисках лучшей доли, и принимающая. Каждый пассажир должен был предъявить чиновникам американской эмиграционной службы 25 долларов как залог того, что первые несколько дней не будет воровать и побираться в Нью-Йорке.

Федор проверку прошел. Вот и Нью-Йорк. Прогуливаясь по вечернему городу, Кулагин увидел в одном из светящихся окон знакомую картину - несколько человек работали за швейными машинками, гладили и кроили. Наш путешественник зашел в ателье и спросил, нет ли для него работы. Работы не нашлось, но оказалось, что здесь трудились несколько финнов, некогда живших в Петербурге и прекрасно говорящих по-русски. У них Федор и переночевал. А на следующий день продолжил морской путь до Бостона.

Бостон после Нью-Йорка Федору решительно не понравился: небоскребов нет, воздух грязный. Даже экскурсия на Ниагарский водопад не улучшила настроения нашего земляка - заканчивался срок пребывания за границей и нужно было подумать о возвращении на Родину, где предстояло идти в армию. Федора мучила дилемма: как «откосить» от службы, чтобы не пострадала мать (в России в полицейском участке парня предупредили - не вернешься, накажем твою матушку) и не прослыть дезертиром. Поразмыслив, Федор поплыл обратно в Нью-Йорк, где предстояло посетить русское консульство.

Между нашим героем и консулом состоялся следующий диалог:
- Ваше превосходительство, мне нужно возвращаться в Россию, но я не могу этого сделать, так как боюсь качки.
- Не можешь плыть - не плыви.
- Да, но тогда я опоздаю к призыву и стану дезертиром.
- Тогда плыви...
- Но качка....
- Молодой человек, я вас понял. Найдите в городе какого-нибудь доктора, пусть он вас освидетельствует. А я справку заверю. Только имейте в виду, доктор должен быть русским и справка должна быть написана по-русски. Ясно? Тогда -честь имею.
В течение нескольких дней Кулагин рыскал по Нью-Йорку в поисках русскоговорящего эскулапа. Но, как оказалось, табличка на русском на дверях врача не гарантировала, что сам доктор будет общаться на языке родных осин. Как правило, это были евреи, напрочь забывшие русский.

Однажды Федор забрел в православный храм. Служба уже закончилась. От алтаря шел какой-то священнослужитель. Федор остановил его, представился и рассказал о сути своей проблемы. Собеседником оказался архимандрит Алеутский и Североамериканский Тихон, в будущем знаменитый Московский Патриарх. Выслушав Федора, Тихон крикнул в алтарную комнату: «Александр, дайте адрес доктора Кадова».

Через несколько часов довольный Кулагин стоял перед консулом Российской империи в Америке. Тот с удивлением рассматривал принесенный Федором документ. - Скажите, молодой человек, а доктор-то ваш, часом, не еврей?
- Мы находимся в свободной стране. Здесь спрашивать национальность у человека не пристало, - выпалил опешившему консулу испорченный революционной работой самарец.

- О, как вы дерзко отвечаете! Что ж, ступайте вон, справку я вам не подпишу.

Федор Кулагин вышел на залитую огнями улицу. Вокруг кипела вечерняя жизнь «нового Вавилона». Молодой портной стоял среди городской какофонии, размышляя о совершенно нерадостной перспективе: предстать перед судом в качестве дезертира. Нужно было срочно что-то предпринять.

Эх, вернуться бы да попросить прощения... Но гордость... Ах, эта гордость!


ПИСЬМА В САМАРУ. ЧАСТЬ ПЯТАЯ Федор послал в Самару два письма. Одно - в присутствие по воинским делам, аналог современного военкомата. Присутствие размещалось в Самаре в доме Шибаева на Алексеевской площади. К письму прилагалась не заверенная консулом медицинская справка. Второе послание было адресовано к брату Николаю, в нем Федор просил проследить судьбу первого письма.
Чтобы не терять время в ожидании ответа, Федор устроился портным в фирму «Хирш и Тильгард». Тильгард - один из учредителей конторы - был еврей из России. Федору он запомнился тем, что часто развлекал портных карточными «кунштюками» - фокусами.

После работы Федор ходил на курсы английского языка. Среди учащихся он был единственным русским. Иногда на занятия наведывался сотрудник эмиграционной службы и склонял слушателей к принятию американского гражданства. В качестве бонуса к паспорту чиновник обещал шесть-десять акров земли в западных штатах.

Это были времена, когда американцем мог стать почти любой желающий. Исключение составляли только японцы. Жителей Страны восходящего солнца власти США поголовно считали жуликами и шпионами. Чтобы попасть в Америку, японцам сначала приходилось становиться «мексиканцами», и только потом они могли беспрепятственно пересечь границу Мексики с Америкой. В США в свободное от «жульничества и шпионства» время японцы содержали столовые и забегаловки.

В начале XX века среди эмигрантов американцы особо привечали китайцев. Трудолюбивые и неприхотливые китайцы открывали в американских городах прачечные, обеспечивая всех желающих качественной и недорогой стиркой. В Самарской же губернии в начале XX века прачечные содержали корейцы...

Пока шел ответ из Самары - а ждать пришлось бесконечных четыре месяца, - Федор совсем измаялся. Но, как оказалось, волнения были напрасными. Про Кулагина на родине просто забыли. И только письмо из-за океана всполошило чиновников военного ведомства. По назначенному жребию молодого человека записали под номером 486 ратником в запасную команду. В Самару можно было не спешить - его очередь служить подходила только через несколько лет.

НОВЫЕ ЗНАКОМЫЕ

В начале 1907 года в нью-йоркской газете «Русский голос» Федор увидел объявление о том, что в русской интеллигентной семье сдается комната. Имеющееся жилье - меблированная комната за два доллара в неделю - нашего героя вполне устраивало, очень уж хотелось познакомиться в чужом городе с русскими людьми.

Прежде чем нажать кнопку звонка, Федор некоторое время размышлял - заговорить с хозяевами по-русски или по-английски? Дверь открыла женщина, внешностью больше похожая на индианку, и, замешкавшись, Федор все-таки представился по-русски. Женщина улыбнулась и пригласила гостя войти. На ломаном русском она представила хозяина квартиры - Андрея Васильевича Эбеля. Из дальнейшей беседы Федор узнал об удивительной судьбе этого человека.

Андрей Васильевич по отцу -немец, по матери - англичанин, по вероисповеданию - православный. В молодости Эбель-младший учился в Петербургском коммерческом институте. Участвовал в покушении на Александра II, после которого ему чудом удалось избежать ареста. Когда родители узнали, в каком преступлении замешан их сын, на семейном совете было принято решение: цареубийце не место в семье Эбелей. Но и выдавать сына жандармам не стали, а снабдили заграничным паспортом и билетами до Нью-Йорка.

За два десятка лет Александр Васильевич Эбель исколесил всю Америку, перебрал множество профессий и, наконец, осел в Нью-Йорке. Обзавелся семьей, высокооплачиваемой работой и классической болезнью русского человека на чужбине - тоской по Родине.

Эбель сдавал комнаты исключительно русским. По понятным причинам у него останавливались преимущественно эмигранты, имевшие проблемы с законом. Эдакое гнездо инакомыслия. Федор со своими революционными взглядами пришелся ко двору. Александр Васильевич познакомил его с двумя постояльцами из Черниговской губернии. Колоритнейшие эти персонажи представились революционерами. Но внешность их скорее говорила о том, что господа - матерые уголовники. Один из постояльцев представился техником-строителем, другой -бухгалтером ткацкой фабрики.

В конце концов Федор понял, что не ошибся в истинном ремесле постояльцев Эбеля. Как-то подвыпив, они поведали непьющему са-марцу историю своей жизни. Оба «революционера-подпольщика», а именно так новые знакомые предпочитали себя называть, состояли в группе некоего Савицкого*, действовавшего с исключительной дерзостью на Брянщине. Бандиты грабили монастыри, почтовые отделения, совершали налеты на банки. Во время одного из «эксов» главаря застрелили. Оставшиеся в живых на общем сходе решили - нужно осваивать Америку - и в количестве 16 человек перебрались за океан. Чем занимались в Нью-Йорке «техник-строитель» и «бухгалтер», любопытный Федор спрашивать поостерегся.

Впрочем, эти двое среди знакомых Андрея Васильевича были скорее исключением. В основном в гости к Эбелю приходили петербургские «штрафники» - интеллигенты, не желавшие жить в России «под гнетом деспотизма». В Америке эти люди, как правило, трудились на низкооплачиваемой черной работе. Но возвращаться на родину не желали и винили в своем нынешнем положении кого угодно, только не себя. Федор старался с этими господами подолгу не общаться, а беседовал в основном с хозяином квартиры.

ВЕЛОСИПЕД СУДЬБЫ

В Нью-Йорке Федор реализовал свою давнюю мечту - обзавелся велосипедом. Байк обошелся ему в 25 долларов. Искусству управления велосипедом Федор учился на набережной недалеко от Бруклинского моста.

Однажды пятнадцать человек портных, в том числе и наш герой, поехали на велосипедах отдыхать на пляж Конни-Айленд. Коллеги решили в течение двух выходных отметить Духов день и Троицу. Ехать пришлось километров двадцать. Большинство мастеровых до приезда в США продолжительное время работали в различных европейских ателье и хорошо знали правила купания на тамошних пляжах. В Европе для соблюдения приличий достаточно было раздеться до трусов. Но в Америке купальные правила оказались куда строже. Как только портные разделись до известных пределов, к ним немедленно подошла группа полицейских и запретила принимать водные процедуры. Свой приказ стражи закона мотивировали тем, что на пловцах не были надеты специальные костюмы.

После непродолжительных препирательств полицейские все же разрешили портным оставаться на пляже, но купаться строго возбранялось. Сидеть в течение двух дней на жаре и не искупаться в океане? Нет уж, увольте. В общем, друзья провели время великолепно.

В понедельник вечером портные поехали в город. Дорога шла под небольшой уклон. В какой-то момент Федор с удивлением понял, что он едет уже в голове группы, хотя считал себя слабым велосипедистом. Постепенно уклон увеличивался, увеличивалась и скорость. Впереди показались трамвайные пути, по которым наперерез мчащемуся Федору шел трамвай. Как потом выяснилось, Кулагин по неопытности обзавелся гоночным байком со сломанным тормозом.

Федор вцепился в руль, трамвайный вагон быстро увеличивался в размерах, позади вопили от ужаса друзья. В последнее мгновенье Федор повернул руль велосипеда влево, а потом почему-то ухватился правой рукой за поручень трамвая. Этот маневр прошел почти одновременно. Федора вырвало из сиденья байка и несколько метров протащило за вагоном. Удержаться за движущийся трамвай одной рукой сил не хватило, и Кулагин рухнул на брусчатку. На мгновенье он потерял сознание, а когда открыл глаза, то первое, что услышал, - это вопящих матом товарищей. Нецензурной лексикой бывшие граждане Российской империи - финны и латыши - владели виртуозно.

Колени и локти были содраны в кровь, но обошлось без переломов. Через толпу зевак пробрался какой-то старик-еврей, схватил контуженного ударом о землю Федора за лацканы пиджака и восхищенно произнес по-русски:
- Я все видел, молодой человек! Я все видел! И вот что я вам имею сказать: ви таки счастливчик!








































На следующий день Федор подарил велосипед коллеге-латышу, а тот передал его своему младшему брату. Но подарок радовал парня недолго. Вскоре на Бруклинском мосту его сбила машина. Правда, единственной жертвой этой автокатастрофы стал злополучный спортивный велосипед без тормозов. После этого байк был окончательно признан несчастливым и отправлен на помойку.

Федора же охватила новая страсть - музыка. После вечерней школы он спешил на уроки игры на мандолине. А в ноябре 1907-го за немалые деньги достал билет в оперу на американский дебют Федора Шаляпина.
Продолжение следует.


* Александр Иванович Савицкий, потомственный дворянин. Организовал вооруженный крестьянский отряд. «Лесные братья» промышляли грабежом. Савицкий погиб близ Гомеля в перестрелке со стражниками. История его жизни, довольно сильно приукрашенная, легла в основу романа Леонида Андреева «Сашка Жегулев».




(Продолжение следует.)
 
По теме
Прокуратурой Железнодорожного района г. Самары поддержано государственное обвинение по уголовному делу в отношении лица, обвиняемого в незаконном использовании документов для образования (создания) юридического лица (ч.
Прокуратурой города Отрадного утверждено обвинительное заключение по уголовному делу в отношении ранее не судимого жителя г. Кинеля, обвиняемого в совершении преступления, предусмотренного ч. 3 ст.
29 марта в 00 часов 42 минуты на пункт связи пожарно-спасательной части поступило сообщение о том, что на 346 километре автодороги Р-241 Казань – Буинск – Ульяновск подъезд к г. Самара, произошло дорожно-транспортное происшествие.
Разлив топлива произошел после столкновения «Ивеко» и «ДАФ» в Елховском районе 29 марта Анастасия ФИЛАТОВА Авария обошлась без пострадавших Фото: ГУ МВД России по Самарской области В ночь на пятницу,
Просматривая объявления о продаже поддержанных иномарок в сети Интернет, 39-летний сельчанин из Сызранского района обратил внимание на всплывающий баннер с предложением перейти на сайт знакомств.
Утром 29 марта в 7 часов 57 минут на пульт связи поступило сообщение о том, что на улице Оренбургской в селе Утевка горит сарай.
Нож как аргумент в споре   На скамье подсудимых Новокуйбышевского городского суда оказался 32-летний житель одной из арабских республик.
18+ Следственной частью по расследованию организованной преступной деятельности ГСУ ГУ МВД России по Самарской области завершено расследование уголовного дела в отношении 2 организаторов и 12 участников преступного сообщества.
В Самарской области направлено в суд уголовное дело по организации и участии в преступном сообществе В 2022 году житель Тольятти и уроженец одного из соседних государств для незаконного оборота наркотиков создали прес
Справились с задачей - Газета Степь 22 марта 2024 года в Пестравском районном Доме культуры работники пожарно-спасательной части № 125 ГКУ СО «Центр по делам гражданской обороны,
Газета Степь
Пожарные Тольятти бьют тревогу! - Городские Ведомости Неосторожное обращение с огнем, неисправность электрической проводки и человеческая халатность – основные причины пожаров, которые произошли в Тольятти с начала года.
Городские Ведомости
Красноармейская ЦРБ получила новые автомобили - Газета Знамя труда Двадцатого марта в Самаре новые автомобили получили медицинские учреждения: Тольятти, Жигулёвска, Богатовского, Большеглушицкого, Борского, Исаклинского, Красноармейского, Кинельского, Красноярского, Кинель-Черкасского, Клявлинского,
Газета Знамя труда
ТЕСТ НА ВИЧ ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЙ. ЧТО ДАЛЬШЕ? - Самарский СПИД-центр Несколько десятков лет назад между вирусом иммунодефицита человека (ВИЧ) и смертью стоял знак равенства, а люди с положительным ВИЧ-статусом занимали не самое приятное положение в обществе.
Самарский СПИД-центр
Всемирный день борьбы с туберкулезом - Самарский СПИД-центр Каждый год 24 марта мир отмечает Всемирный день борьбы с туберкулезом, чтобы привлечь внимание общественности к этому серьезному заболеванию.
Самарский СПИД-центр
ПРАЗДНИК ТЕАТРА - Газета Чапаевский рабочий В преддверии Всемирного дня театра, который ежегодно отмечается 27 марта, в средней общеобразовательной школе № 13 состоялся фестиваль, проведение которого стало уже доброй традицией.
Газета Чапаевский рабочий
ТВОРЧЕСТВО БЕЗ ГРАНИЦ - Газета Чапаевский рабочий Проект «Домашний микрореабилитационный центр «Территория добра» стартовал в Чапаевске в июле и объединил семьи Юго-Западного округа, воспитывающие детей-инвалидов.
Газета Чапаевский рабочий